Лектор — Наталья Юрьевна Чалисова, кандидат филологических наук, исследователь и переводчик персидской классической поэзии. Руководитель отдела научных исследований Института восточных культур и античности РГГУ, заместитель заведующего лабораторией востоковедения ШАГИ РАНХиГС.
Иран называют Cтраной поэзии. Это популярное определение из путеводителей верно отражает существо дела. Фирдоуси, Саади, Хафиз и другие избежали участи «старых мертвых поэтов», их читают по сей день. Персидская поэзия составляет предмет гордости иранцев: стихи классиков используют как решающие аргументы в самых разных сферах культуры — от бытового спора до политической дискуссии.
Период расцвета персидской поэзии называют шестью веками славы. Они начались в X веке, когда зазвучали стихи «Адама персидских поэтов» Рудаки, и завершились в XV веке, когда Джами подвёл «предварительные итоги» классической традиции. Но и в дальнейшем поэзия сохранила своё ведущее место на карте иранского культурного ландшафта.
О вкладе персидской поэзии в мировую культуру красноречиво свидетельствует, например, зал заседаний Генеральной ассамблеи ООН. Над входом в него помещены стихи о том, что племя Адама — единое тело: когда ранена часть, оно болит целиком. Это цитата из книги «Гулистан», которую Саади, «соловей из Шираза», написал в XIII веке и, как оказалось впоследствии, на все времена.
Основные тезисы лекции:
Истоки классической поэзии. Слово-мантра — грозное оружие (гимны Заратуштры, авестийский язык); слово — украшение пира (застольные песни эпохи Сасанидов, среднеперсидский язык); усвоение правил арабской поэзии с приходом ислама (VII век).
Классический период. Мгновенная классика: появление поэзии на ново-персидском (классическом персидском) языке в IX—X веках. Метрика и рифма, жанры и формы бытования; роль поэзии при дворе и «цех поэтов».
Сады, соловьи и розы: «выражения поэтов», «искусственный» язык поэзии, многомерность поэтического смысла и приемы принуждения слушателя к обдумыванию. Какое вино пили и чью красоту воспевали классики? Поэты светские, суфийские мистики и проповедники «религии любви».
Что теряется в переводе? — о переложениях на русский язык.
Мини-выставка, подготовленная к лекции «Персидская поэзия как ключ к культуре Ирана», представляет уникальные книги из фонда Центра восточной литературы РГБ: издания классиков персидской литературы Низами Гянджеви и Саади Ширази, увидевшие свет в Тегеране в середине XIX века.
Обе книги относятся к ранним литографированным изданиям, выпущенным в Тегеране, и напечатанным на частных печатных станках.
Наследие выдающегося представителя классической поэзии на персидском языке Абу Мухаммада Ильяса Юсуфа, известного под псевдонимом Низами Гянждеви (1141—1209), занимало особое место в истории иранской рукописной книги, а позднее — иранского книгопечатания в период модернизации, наступившей вместе с правлением династии Каджаров (1795—1925).
Наиболее известное произведение Низами «Хамсе», или «Пятерица» состоит из пяти философских поэм, написанных в стихотворной форме маснави (двустиший) под общим названием «Пандж Гандж» («Пять драгоценностей»). Издание включает в себя следующие произведения: «Махзан аль-Асрар» («Сокровищница тайн»), «Хосров и Ширин», «Лейли и Маджнун», «Хафт пейкар» («Семь красавиц»), «Искандер-наме» («Книга Александра»). Произведение стоит в первых рядах как по числу последователей, подражавших поэтическому стилю и языку уникального мастера слова, так и по количеству рукописных списков на всем пространстве мусульманского Востока от средневековой Андалусии до северных границ Китая.
В период, когда на смену рукописи пришла литографированная книга, владельцы частных литопечатен старались сохранить преимущества рукописи, включая качество бумаги и иллюстраций: последние в некоторых случаях наносились художником на поверхность листа уже после печати, но с использованием тех же принципов, что и в рукописных книгах.
Низами Гянджеви. Хамсе (Пятерица). — Тегеран, 1845. — [295] л. : ил ; 26 см.
Сборник поэм. Литографирофанное издание.
Шифр Центра восточной литературы РГБ: ЗВ 17-14/125
Представленная на выставке литографированная книга появилась в то время, когда в Тегеране уже действовало несколько литопечатен. Переписчик книги, подготовивший текст для печати, — Насрулла (Насраллах) Тафриши, оставил в колофоне последнего листа ценные сведения о себе, о владельце литопечатни, месте и времени переписки, как это было принято в рукописной традиции.
Олимпиада Павловна Щеглова пишет о нём в книге «Иранская литографированная книга» (М., 1979, с. 123): «Каллиграф, писавший насталиком и работавший для литографирования в течение сорока лет: нам известно 15 книг, переписанных им в годы с 1846 по 1886... За годы работы им были подготовлены для разных литографов и печатен теологические сочинения, труды по фикху, несколько словарей (в частности, два карманных толковых словаря — персидский и арабский — для печатни Дар ал-Фонуна) диваны, исторические и географические сочинения».
Насрулла Ташрифи завершил переписку «Пятерицы» Низами в четверг 22 числа месяца шабан 1261/1845 года в литопечатне Моллы Фазлуллы (Фазлаллах). Текст украшен тринадцатью миниатюрами, автор которых, к сожалению, не известен.
В отличие от каллиграфа художник не завершил свою работу: на некоторых листах книги, в частности, последних страницах каждой из пяти поэм остались пустые места, предназначенные для иллюстраций, сама же иллюминация не столько следует за текстом, сколько зримо передаёт быт, интерьер и вкусы шахского двора периода Насреддин-шаха (1831—1896).
Особенно примечательны сцены с изображением музыкально-поэтических собраний, на которых без труда распознаём музыкантов, играющих на танбуре, сантуре, танцовщиц в характерных нарядах, ряд художественных мотивов каджарской живописи (роза, бокал вина и прочее) и многое другое, что позволило бы с большой долей вероятности определить временной промежуток издания произведения Низами, если бы не была известна дата публикации.
Различно пели все — и юноши и девы,
Но с песней сумрака сливались их напевы.
Сидел на троне шах, его был светел вид.
Он был, как Феридун; и был он, как Джамшид.
И так в его душе Ширин сияли очи,
Что о светильниках забыл он и о ночи.
(Низами Гянджави. Хосров и Ширин. Перевод с фарси К. Липскерова)
Мечусь одна, мне некому помочь,
День не наступит, вечно будет ночь.
Я — тот садовник, чей разграблен сад,
Дувал разрушен, свечи не горят.
Ночь бесконечна, мрак меня томит,
Что ж утро дня петух не возвестит?
(Низами Гянджави. Лейли и Меджнун. Перевод с фарси К. Липскерова)
Был пленён я родинкою, стал рабом кудрей.
Под навесом листьев шёл я, как во сне, за ней.
И меня в шатёр укромный привела она.
Я поладил с ней, как с нижней верхняя струна.
(Низами Гянджави. Семь красавиц. Перевод с фарси К. Липскерова)
Саади Ширази. Коллийате Саади. — Тегеран, 1852. — [246] л. : ил ; 29 см.
Собрание сочинений. Литографированное издание. Шифр Центра восточной литературы РГБ: ЗВ 17-14/24
Сборник произведений персидского поэта Абу Мухаммад Муслих ад-Дин ибн Абдуллаха Саади Ширази (1203—1291) появился на свет в Тегеране, в 1852 году в литопечатне Дар ул-Фунун (Дом знаний), одной из первых в Тегеране.
Саади один из выдающихся средневековых персидских поэтов и прозаиков, оказавших сильное влияние на развитие суфийской поэзии. В своё творчестве он рассматривал проблемы морали, различные философские и житейские вопросы. Наиболее известные произведения — трактаты «Гулистан» и «Бустан». Большая часть работ в стихах и прозе была собрана уже после его кончины под общим названием «Коллийат».
Произведения Саади Ширази, несмотря на большую популярность, не были в центре внимания издателей, в отличие от «Книги царей» («Шахнаме») Фирдоуси (935—1020) или «Пятерицы» («Хамсе») Низами Гянджеви. С этой точки зрения, данное тегеранской издание по-своему уникально.
Книга обильно украшена иллюстрациями. Стремление следовать традиции оформления рукописной книги подвигло художника Мирзу Али-Кули Хои, служащего литопечатни, оставить на страницах книги тридцать девять иллюстраций. В частности, на последнем листе 246b изображен портрет составителя книги Мустафи-кули Аттара за работой, о чём свидетельствует его поза, перо (калам) в правой руке и бумага. Это весьма примечательный факт, так как обычно в литографированных книгах помещали портреты авторов самих произведений, хотя портреты издателей и каллиграфов также нередко встречаются.
Во всех книгах рисунок с Али-Кули отличается тщательностью в деталях и изящностью. Его иллюстрации — одни из лучших в иранской литографированной книге, а по мнению доктора Уильса, высказанного им в 80-х годах XIX века, «персидский художник имеет более склонности к подражанию и к копированию, чем к самостоятельному творчеству, потому что первое для него выгоднее» (О. П. Щеглова, с. 149—150).
Страницы книги также украшены растительным и зооморфным орнаментами в унванах и заставках.
Особого внимания заслуживает и сам лаковый переплёт издания, украшенный турунджем с двумя симметричными пальметтами и цветочным орнаментом.
Всё племя Адамово — тело одно,
Из праха единого сотворено.
Коль тела одна только ранена часть,
То телу всему в трепетание впасть.
Над горем людским ты не плакал вовек —
Так скажут ли люди, что ты человек?
(Саади Ширази. Гюлистан. Перевод с фарси К. Липскерова)
/ События / Лекции, встречи, концерты / 2016 год / Лекции проекта «Арзамас» / Восток: Персидская поэзия как ключ к культуре Ирана
