Выставка «Кавказский словарь: земля и люди»

Место проведения: Музей-заповедник «Царицыно»
Время проведения: 15 июня — 14 октября 2012 года

В музее-заповеднике «Царицыно» работает выставка «Кавказский словарь: земля и люди». Цель проекта: впервые в постсоветский период показать Кавказ во всем этническом многообразии его культуры и истории. На площади свыше 1000 кв. м в 11 залах Большого дворца в Царицыне можно увидеть 1430 редких экспонатов: древние археологические артефакты и фотографии, кинохроника и видеоинсталляции современных художников, полотна классиков русской и советской живописи, произведения прикладного искусства и ритуальные маски. Российская государственная библиотека предоставила на выставку более 200 экспонатов: изобразительные материалы из отдела изоизданий, документы из отдела рукописей, отдела редких книг и картографических изданий, грампластинки из музыкального отдела.

«Лингвистический мешок»

Этимологи не едины во мнении относительно происхождения слова Кавказ, но считается, что самые ранние его упоминания можно найти в античных литературных источниках: древние греки отправлялись за золотым руном именно туда, а действие трагедии Эсхила «Прикованный Прометей» происходит у некой «Кавказской горы». Согласно средневековой мусульманской космографии, горы Каф опоясывают весь мир, а в соответствии с ветхозаветным мифом, на одной из кавказских гор, Арарате, спасся Ной — и это только малая часть преданий.

Чтобы не заблудиться в этимологических спорах и многообразии древних легенд, выставку  в Царицыне оформили в виде  словаря: все 1430 экспонатов служат «переводом» знакомых и не очень слов и понятий: наездник, чабан, годекан, джигит, аул, гора, башня, аксакал, каракуль, четки, наиб, набег... Интересны подробные аннотации к ним: «Появление на людях без папахи (шапки), как и без кинжала, считалось недопустимым. Папаха неприкосновенна на голове мужчины — это знак его мужества, силы, отваги и превосходства перед женщиной. Великим оскорблением являлось сбить у кого-либо шапку с головы. Народная мудрость гласила: «Если тебе не с кем посоветоваться — посоветуйся с шапкой». «Вещи, считавшиеся среди дагестанского простонародья признаком счастья: достать себе Коран, написанный выдающимся почерком; красивая жена из числа двоюродных сестер; верховой жеребец из породы светлосерых лошадей; хороший кинжал, изготовленный в селении Казанище и выделанный мастером по имени либо Базалай-Али, либо Абдул-Азиз; янтарные четки, либо коралловые; несколько беспечный образ жизни...»

Идея словаря не просто подчеркивает актуальную сегодня необходимость межэтнического диалога на Кавказе, но и делает для непосвященных акцент на исключительном языковом многообразии региона — наречий здесь свыше пятидесяти. Так что филологи называют Кавказ «лингвистическим мешком»: таких мест в мире немного, и образуются они в труднопроходимых пунктах, оказавшихся на пути перемещения народов, где одни переселенцы часто теснили других, а языки смешивались и «оседали» в «мешке».

Отдых и война

В двухвековом желании смотреть на Кавказ сквозь призму литературного предания русские, пожалуй, схожи с древними греками: в 1820 году в литературном журнале «Отечественные записки» было опубликовано «Руководство для проезжающих Кавказские горы», а строфы из «Кавказского пленника» Пушкина с романтическими описаниями горных вершин стали камертоном интереса русского общества к Кавказу на многие годы вперед. Вслед за Пушкиным и Лермонтовым другие русские путешествущие поэты и писатели рисуют Кавказ как «собственные Альпы» Российской империи с комфортными гостиницами, дорогими магазинами, лечебными ваннами и прочими атрибутами курортной жизни. Картины этой жизни хранят около двухсот «открытых писем» из отдела изоизданий РГБ — открыток с фототипическими и рисованными видами Кавказского хребта, Военно-грузинской дороги, побережья, парков, дворцов, крепостей, санаториев — мест дореволюционного и советского курортного паломничества. Рекреационные возможности не отменяют военный дух этих мест: здесь сувенирное назначение развешанных на персидском ковре черкесских шашек, кинжалов и турецких ружей недалеко от прямого — праздно висящее на стене ружье рано или поздно тут стреляет.

«С тех пор как Россия ведет постепенную и ежегодную войну на Кавказе, не только испытаны были ею все образы действий, не только изменилось отношение к горским племенам, силы и средства с обеих сторон, но и самые виды ее не всегда оставались одинаковыми. Война начата Россиею, можно сказать, по необходимости, из охранения собственных пределов, и принимая мало по малу обширнейшие размеры, получила характер наступательной, с целью покорения племен и утверждения русского владычества на всем пространстве Кавказских гор», — таковы причины Кавказской войны 1817—1864 гг. в «Мыслях о различных образах действий на Кавказе» Дмитрия Алексеевича Милютина, генерала-фельдмаршала, участника боев против отрядов имама Шамиля, военного министра и реорганизатора русской армии. Судя по всему, Кавказ вдохновил военного тактика и на художественное творчество — на выставке представлены не только записки Дмитрия Алексеевича из отдела рукописей РГБ, но и альбом рисунков, с горными пейзажами и «чеченскими физиономиями». 

Так что неудивительно, что выразительные кавказские пейзажи и образ жизни стимулировали рисовать и тех, у кого художнический талант был еще ярче — Михаила Лермонтова, Архипа Куинджи, Льва Лагорио, Надежду Удальцову, не говоря о представителях национальных школ живописи — Нико Пиросманишвили, Мартироса Сарьяна, Таира Салахова, Лазаря Гадаева, Владимира Соскиева. Всего на выставке представлено около ста живописных полотен и скульптур из фондов Государственной Третьяковской галереи, Государственного музея искусства народов Востока, из собраний авторов и частных коллекций. «Воздействие своеобразной обстановки и характера войны на русское изобразительное искусство, так же как и на русскую художественную литературу и поэзию, было многосторонним и плодотворным: она внесла множество новых сюжетов, типов, характеров, драматических положений, картин дикой природы и т. д.», — писал исследователь русской батальной живописи Владимир Садовень.

Документы и стереотипы

На выставке свыше двухсот документов из отделов редких книг, рукописей и картографических изданий РГБ. Некоторые из них интересны не только как ценные исследования Кавказского региона, но и связаны с историей библиотеки. Так, основатель библиотеки, государственный канцлер Николай Петрович Румянцев возглавлял в период начала кавказских войн Азиатский департамент Министерства иностранных дел, в котором служил автор «Новейших географических и исторических известий о Кавказе» (1823) Семен Михайлович Броневский. Побывав в персидском походе в конце XVIII в., Броневский из-за нехватки литературы о Кавказе начал собирать сведения об истории и географии края — так появилась эта книга об отношениях России с Кавказом и Персией в XVI — начале XIX вв.

Наверняка вызовет интерес книга и личность немецкого медика, этнографа и натуралиста Иоганна Готлиба Георги «Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей» (1799). «Земля, называемая грузинцами, Базианиею, лежит в высоких горах около Малки, Терека и Аргунов... Базиане не весьма многолюдны и находятся теперь в союзе с Грузиею и Россиею; некоторые уезды состоят под управлением кабардинских князьков, которые берут от них в подать с каждого семейства по одной овце», — пишет Георги о балкарцах. Эта работа была первым сводным этнографическим описанием России, за которую Екатерина II подарила Георги золотую табакерку и велела напечатать книгу «за счёт кабинета, но в пользу автора». Георги был учеником Карла Линнея и прибыл в Россию по приглашению Императорской академии наук и художеств: проводил исследования в химической лаборатории с Ломоносовым, ездил в научные экспедиции, первым составил карту Байкала. Рядом, на одном стенде, — дело о дуэли Николая Мартынова с Михаилом Лермонтовым 1841 г. с пометкой красными чернилами «Хранить всегда» и автограф стихотворения Сергея Есенина «На Кавказе» (1924), в котором Кавказ предстает источником бесконечного вдохновения, в доказательство чего поэт предъявляет творчество Грибоедова, Пушкина и Лермонтова.

Отблеск этого вдохновения способна вызвать и вся выставка — с этнографическим богатством национальных костюмов, масок и ковров, мастерством оружейников и ювелиров, яркими красками живописцев и экспрессией скульпторов. Очевидно, что целью ее также является и разрушение многих стереотипов. «Горцы дики, как сама природа, окружающая их, и хищны, как звери», — самокритично писал о своих соотечественниках в XIX в. кавказский историк Гаджи-Али Чохский. Однако в ХХ в. в археографических экспедициях на Кавказе были найдены сотни библиотек и тысячи рукописей на восточных и кавказских языках, которые здесь уже в XII в. переписывались и распространялись при пятничных мечетях (мектебах) и высших школах (медресе). Даже письма имама Шамиля, написанные безупречной арабской вязью, прежде всего свидетельствуют не о воинственном духе легендарного кавказского военачальника, а о его больших способностях к каллиграфии. Все неоднозначно и взаимосвязано — эти тривиальные истины подтверждает свершившийся факт взаимного проникновения культур, свидетельства которого рассеяны по выставочным стендам в Царицыне.