Дядя Ваня

Первая публикация — сборник «Пьесы». СПб., А. С. Суворин, 1897; премьера в Московском художественном театре — 1899. 26 октября.

• Кугель А. Р. Дядя Ваня / H. Nov. // Господа критики и господин Чехов: антология / сост. С. ле Флемминг. СПб. ; М., 2006. С. 296. 1-я публ.: Театр и искусство. 1898. 2 авг.
  Картина нравственного разброда русского общества. «Незаконченность» персонажей, окружающих профессора: его жена — «незаконченная русалка», Соня — «незаконченная Наташа из „Войны и мира“», Астров — «незаконченный пьяница, незаконченный работник на ниве народной». Дядя Ваня нуден, но в нем есть «какая-то особенная лучистая мягкость». Серебряков — единственная «законченная фигура», но «мелкий эгоистишка и себялюбец». Нет радости ни в законченности, ни в эпизодичности существования.
• Соловьев Е. А. Антон Павлович Чехов // Книга о Максиме Горьком и А. П. Чехове / Андреевич. СПб., 1900. С. 226—235, 243—244. 1-я публ.: Антон Павлович Чехов (окончание) // Жизнь. 1899. № 8 (авг.).
  «Дядя Ваня — «возмутившийся раб», бунт его обусловлен неудачной любовью к жене великолепного профессора. Всегда страдал жаждой самопожертвования. «Ему казалось, что, отдавши свою жизнь успехам науки и их живому воплощению в лице идиота Серебрякова, он совершит нечто существенное». Он загипнотизировал себя этой идеей, «но чтобы так легко и радостно подчиниться гипнозу, надо быть рабом по своей натуре: надо страдать и полным отсутствием критики (черта чисто русская), и дефектом воли». В тоне пьесы слышатся слёзы и жалость, поэтому она — не сатира на самопожертвование, а драма, «в которой отразилась вся растерянность миросозерцания эпохи». Критик видит сходство позиции Чехова с точкой зрения на человечество Д. Свифта.
• Богданович А. И. Критические заметки. Московский художественный театр / А. Б. // Мир Божий. 1901. № 4. С. 2—5 (2-я паг.).
  При чтении пьесы «не чувствуется непосредственной правды». Это что-то надуманное и тяжёлое. И дядя Ваня, и Серебряков «не имеют ни одной живой черты». Чехов не сумел ясно выразить свою мысль в пьесе, зато труппа Московского художественного театра «сумела передать замысел автора бесподобно, осветив неуловимыми и непередаваемыми чертами эту безысходную тоску, которую должны испытывать живые ещё люди на фоне всеобщего вырождения».
• Колышко И. И. Мстящий талант / Серенький // Господа критики и господин Чехов: антология / сост. С. ле Флемминг. СПб. ; М., 2006. С. 288. 1-я публ.: Гражданин. 1901. 8 апр.
  Критик видит талант актёров, способных самые нелепые действия и чувства сделать похожими на подлинные. Это «гипноз театра», но, отделавшись от него, можно увидеть «здание без связей, без цемента, сложенное из аккуратных кирпичиков аккуратным фокусником. Вытащите один кирпич, и повалятся другие». Пьеса Чехова — «мстительно-злостный протест к бессмысленной жизни», но он проглядел «не притупившийся ещё в нас вкус к жизни, нашу жизнеспособность». Муза Чехова усугубляет мрак измученной русской души.
• Роскин А. И. Старый спор // А. П. Чехов / А. Роскин. М., 1959. С. 168. 1-я публ.: Литературный критик. 1938. № 9/10.
  Выстрел дяди Вани — знак того, что он «бессилен в своей ненависти, разучился ненавидеть, и это бессилие и неспособность к ненависти предопределяют промах».
• Тагер Е. Б. Горький и Чехов // Горьковские чтения, 1947—1948. М. ; Л., 1949. С. 439—442.
  Серебряков в трагедии дяди Вани не виноват, он сам успешно скрывал от себя бесплодие собственной жизни с помощью иллюзии веры в гениального профессора. Серебряков, приехав в имение, просто «подвернулся» ему, как подвернулись Наташа — трём сестрам, Лопахин — Раневской… Чеховский принцип «неразвернувшегося, неосуществившегося конфликта», при котором наиболее острые столкновения происходят не в заключительном, а в третьем акте всех его пьес, отражает «драму капитуляции человека перед буржуазной действительностью». Только у «отрицательных» персонажей это приводит к утрате человечности, а у «положительных» — к надломленной человечности.
• Хализев В. Е. О природе конфликта в пьесе А. П. Чехова «Дядя Ваня» // Вестник МГУ. Сер. 7. Филология. Журналистика. 1961. № 1. С. 50—59.
  В основе сюжета пьесы — заведомо тщетные попытки героев чем-то заполнить свою жизнь и осознание бесплодности этих попыток, трагикомедия романтических самообольщений. Серебряков — типичный представитель либеральных университетских кругов. В его лице Чехов разоблачает «рутину, свившую себе гнездо в либеральных кругах». Разочарование дяди Вани в Серебрякове не носит личного характера, а знаменует начало пересмотра Войницким собственной идейной позиции. Дядя Ваня разочаровывается в «серебряковщине» — в либеральном доктринерстве. Идейный кризис Астрова, более серьезный, чем у Войницкого, обусловлен тем, что он усомнился в целесообразности своей работы. «Атмосфера безраздельного господства в стране враждебных народу и трудовой интеллигенции сил, чудовищной косности и грубого произвола и является незримо, но постоянно присутствующим в пьесе „главным противником“ её героев».
• Лукашевский А. «Дядя Ваня плачет, а Астров свистит…» // Литературная учеба. 1980. № 3. С. 188—195.
  Бессилие героев перед враждебной действительностью — «первичный конфликт» пьесы, хорошо изученный, утверждает критик. Вторичный конфликт остаётся незамеченным. Это сопоставление жизненных позиций Астрова и Войницкого. Чехова привлекали герои «плачущие», а не «свистящие», то есть протестующие, а не меланхолики, и в этом смысле в статье развёрнуто показано, насколько Войницкий значительнее Астрова. Астров сдается, его поражает «зло покорности злу жизни». В выстреле Войницкого проявляется не бессилие, а «сила его непокорности». Образ Войницкого оптимистичен: он символизирует неизбывную способность человека отзываться на боль, мятежный дух протеста.
• Бердников Г. П. От «Лешего» к «Дяде Ване» // Чехов-драматург / Г. Бердников. 2-е изд., доработ. М., 1972. С. 177—180.
  Войницкий склонен видеть источник своего несчастья в личной ошибке. Взгляды его наивны, как наивна и ненависть к Серебрякову. Астров умнее и глубже Войницкого, он понимает, что все дело — в жизненных условиях, в объективной действительности. В этом смысле, пишет литературовед, понятен финал пьесы: правы те, кто не может мириться с окружающей действительностью, в «которой преуспевают Серебряковы».
• Долженков П. Н. «Страшно то, что непонятно» // Театр. 1991. № 1. С. 83—91.
  Автор статьи задается вопросом, который проходил мимо внимания многих критиков: почему дядя Ваня столько лет жертвовал свою жизнь бездарности, а потом вдруг прозрел? В чем смысл такой драмы героя? Неясность образа Серебрякова (талант он или ничтожество) — суть идейного замысла пьесы. «Прошла ли жизнь Войницкого действительно впустую, неизвестно ни ему самому, ни нам, читателям, — таков замысел Чехова». Дядя Ваня не обвиняет профессора в том, что «ничего не сделано для науки», его упрёки сводятся к тому, что, чувствуя приближающуюся старость, он видит, что личная жизнь не удалась, у него нет ни дела, ни семьи, ни денег. «Драма дяди Вани — это драма человека, загубившего свою жизнь от страха перед нею. Бунт дяди Вани против Серебрякова смешон, это месть другому за свой собственный страх перед жизнью, нежелание признать свою вину». Покушение на убийство — пик бунта и наиболее комичный эпизод пьесы. Убийство привнесло «хотя бы оттенок трагедии» в жизнь дяди Вани, а так — «сплошной фарс».