Черный монах

Первая публикация — журнал «Артист». 1894. № 1.

• Скабичевский А. М. «Черный монах», рассказ Ант. Чехова // Господа критики и господин Чехов: антология / сост. С. ле Флемминг. СПб. ; М., 2006. С. 513. 1-я публ.: Новости и Биржевая газета. 1894. 17 февр.
  Никакой идеи читатель вынести не может. Чехов компетентен в медицине, и это «попросту интересная психиатрическая демонстрация».
• Говоруха-Отрок Ю. Н. Современные Поприщины / Ю. Николаев // Господа критики и господин Чехов: антология / сост. С. ле Флемминг. СПб. ; М., 2006. С. 180. 1-я публ.: Московские ведомости. 1894. 3 февр.
  «Фантастическая часть рассказа», т. е. галлюцинация, Чехову не удалась. Вообще в галлюцинации нет необходимости, поскольку Коврин — современный Поприщин, человек с ущемлённым самолюбием, и всегда найдутся Тани и такие же магистры Поприщины, готовые признать его гением. Современному Поприщину незачем сходить с ума.
• Михайловский Н. К. Кое-что о г-не Чехове // Литературная критика / Н. К. Михайловский. Л., 1989. С. 526—532. 1-я публ.: Русское богатство. 1900. № 4.
  Не понимает смысла рассказа. Добрый или злой гений чёрный монах? Но рассказ знаменует момент некоторого перелома у автора в отношении к действительности.
• Альбов В. П. Два момента в развитии творчества Антона Павловича Чехова (критический очерк) // Мир Божий. 1903. № 1. С. 103.
  В большой статье рассказу уделено несколько строк. Главная мысль: у писателя необыкновенно сильна потребность в мечте, пусть даже эта мечта — сумасшедшего.
• Бялый Г. А. К вопросу о русском реализме XIX в. // Тр. Юбил. науч. сессии ЛГУ, Секция филолог. наук. Л., 1946. С. 308—310.
  Ненормальной в глазах Чехова оказывается сама норма современных ему жизненных отношений, а не ее нарушение. Ненормально состояние мира, в котором величие, дерзновенность и счастье «остаются только в мечтах маньяков», а психически здоровые люди больны более страшной, потому что незаметной, болезнью — ординарностью. Страшна жизнь, в которой ничего не происходит.
• Тагер Е. Б. Горький и Чехов // Горьковские чтения, 1947—1948. М. ; Л., 1949. С. 395.
  Фрагмент большой статьи, в котором идёт речь о «Черном монахе», представляет не совсем традиционный взгляд на фигуру главного героя. По мнению литературоведа, «сумасшествие магистра, мания величия, в сущности, спасали его от трагедии пошло-обыденного существования». Под влиянием черного монаха он был готов «с героической самоотверженностью» служить человечеству, а выздоровев, вынужден примириться с окружающей посредственностью, которая «социально опасна и губительна». Именно посредственность делает Коврина виновником гибели и Песоцких, и сада.
• Ермилов В. В. Значение пьесы «Иванов» // Драматургия Чехова / В. Ермилов. М., 1954. С. 53—60.
  Критик считает речи черного монаха «лукавыми» и видит в них типичнейшие модные интеллигентские идеи, распространенные в 1870—1890-х годах. «Ложная красота ложных мечтаний, уводящих от настоящей жизни, не безвредна, как казалось Коврину, а преступна и безобразна, потому что она губит настоящую красоту — красоту жизни, действительную, а не мнимую». Безумие Коврина — крайнее проявление эгоцентризма. Он виноват в смерти и старика, и Тани.
• Сахарова Е. М. «Черный монах» А. П. Чехова и «Ошибка» М. Горького // А. П. Чехов: сб. ст. и материалов. Ростов н/Д., 1959. С. 233—252.
  В начале рассмотрены различные трактовки этого произведения и отмечено, что возможности различного толкования образа Коврина заложены в самом произведении. Далее проанализированы три этапа в жизни героя, которые составляют сюжетный стержень рассказа: болезнь (восторженное отношение к миру), выздоровление (ощущение утраты чего-то очень ценного) и душевная капитуляция. Однако Чехов, пишет исследователь, «не захотел так расстаться со своим героем», и перед смертью возвращает ему прежние мечты, «невыразимое, безграничное счастье». Таким образом, смысл рассказа: без стремления к реальному земному идеалу человек духовно опускается, гибнет.
• Паперный З. С. Красота обыкновенного человека // А. П. Чехов / З. С. Паперный. 2-е изд., доп. М., 1960. С. 128—137.
  Противопоставление людей, прочно связанных с реальной жизнью (Егор Семёнович, Таня), маниакальному себялюбцу Коврину, уходящего «от жизни в себя». Критик видит в рассказе «ответ» Чехова декадентствующим философам, проповедовавшим «уход от жизни в мечту», и народникам, выступавшим с идеалистической концепцией героев, стоящих «над толпой».
• Линков В. Я. Загадочный «Черный монах» // Скептицизм и вера Чехова / В. Я. Линков. М., 1995. С. 64—77. 1-я публ.: Вопросы литературы. 1983. № 6.
  Критик делает акцент на философском значении образа главного героя. Главная черта поэтики и содержания повести — двойственность, порождающая противоположные толкования. Одни исследователи видят суть повести в развенчании Коврина, другие — в его оправдании. Важное наблюдение заключается в том, что поступки героя определяются не его характером, а его жизнеощущением, причём не мимолётной сменой настроений, а «длительными, прочными внутренними состояниями героя». От радости к равнодушию и снова к радости (на пороге смерти) — в этом глубокий символический смысл произведения, в котором, по мнению критика, «Чехов утверждает, что подлинная жизнь души человека в радости».
• Сухих И. Н. «Черный монах»: проблема иерархического мышления // Проблемы поэтики Чехова / И. Н. Сухих. Л., 1987. С. 100—116.
  Очередная попытка «адекватной интерпретации» заключается в выявлении корней символики черного монаха. Весьма важным видится наблюдение о том, что мысли Коврина о гении и толпе, об избранниках божиих разделяет и «толпа», в данном случае — Песоцкие. При этом Коврин, «пройдя курс лечения», остался в рамках той же системы мышления, только поменял оценку собственной личности на противоположную. В этом произведении ведётся полемика не с героями, а с идеей «феномена „вертикального мышления“, то есть попыток оценивать человека по заранее заданной абстрактной нравственной шкале». Иллюзиям Коврина и Песоцких Чехов противопоставляет свой идеал — нормальную, обыденную жизнь.
• Звонникова Л. А. «Ложные представления» // Заколдованный круг (проза А. П. Чехова), 1880—1904 / Л. А. Звонникова. М., 1998. С. 76—83.
  Герои повести не понимают ни себя, ни окружающих потому, что о главном молчат. Речь героев подчеркнуто монологична, а монолог, напоминает исследователь мысль М. Бахтина, «глух к чужому ответу, не ждет его и не признает за ним решающей силы». Ещё одна интересная черта статьи — о «нарочитости» литературных реминисценций (Грибоедов, Одоевский, Пушкин, Достоевский). Чёрный монах — псевдогаллюцинация, или иллюзия миража. «Эта метафора дала возможность писателю показать, как, поклоняясь миражам (каждый — своим), герои отчуждаются друг от друга и от жизни». Более того, заключает исследователь: «Черный монах» — это провидение безумия XX века, предупреждавшее человека об опасности глобального паралича воли под влиянием псевдомессианской мифологии.
• Грудкина Т. В. Двойничество как организующий фактор поэтики повести А. П. Чехова «Черный монах» // Наш Чехов: сб. ст. и материалов. Иваново, 2004. С. 102—120.
  Поэтику произведения и его сокровенный смысл выявляет «феномен двойничества», утверждает автор этой статьи и показывает ряд «дуальных моделей», двойнических оппозиций (как в поведенческом плане — двойственность призрака, разрушающего психику Коврина и наполняющего его жизнь смыслом), так и философских (норма — болезнь, весело — скучно, бытовое — высокое, любовь — ненависть и др.) Мифологема сада насыщена мифологическими и библейскими смыслами, в именах героев зашифрованы библейские и мифологические сюжеты, имена программируют характеры, обнаруживая их космологическую суть. Этим произведением Чехов констатировал кризис духовности в современном ему обществе. «Бесом тщеславия» одержимы в равной степени и Коврин, и Песоцкий.