Ионыч

Первая публикация — Ежемесячное литературное приложение к журналу «Нива». 1898. № 9, сентябрь.

• Овсянико-Куликовский Д. Н. Наши писатели. I. Чехов // Вопросы психологии творчества / Д. Н. Овсянико-Куликовский. 2-е изд. М., 2008. С. 219—234. 1-я публ.: Журнал для всех. 1899. № 2/3.
  В изображении города и умственного уровня его обывателей Чехов применяет «опасные художественные приёмы, давно уже скомпрометированные и опошленные», но «необыкновенное умение их обезвреживать и пользоваться ими для достижения художественных целей… ярко отличает манеру Чехова и заставляет нас удивляться оригинальности и силе его дарования». Картина утрированная, но в основе ее — «высший человеческий идеал», который «лелеет» и имеет на это право художник. Старцев — человек той же рутины, которая ему ненавистна в других, но его отличие — «просвещённый ум», который ставит его гораздо выше окружающей среды. Однако доктор «не уважает прав своего собственного ума и ничего не делает… для расширения его горизонтов». В рассказе мастерски показано, как под действием общественной рутины заглохли в душе Старцева те немногие идеальные начала, которые в нём были.
• Глинка А. С. Равнодушные люди // Очерки о Чехове / Волжский. СПб., 1903. С. 85—88.
  Главный интерес рассказа заключается в изображении психологического процесса превращения неглупого врача в безличного обывателя. «Старцев растворился без остатка в обывательщине».
• Ляцкий Е.А. А. П. Чехов и его рассказы // Вестник Европы. 1904. № 1. С. 138—140.
  Рассказ растянут и скучноват. О герое нельзя сказать, что «он опускается в тины провинциальной обыденщины, что среда заела его. Входя в эту среду, он не вносил с собою никакого идейного подъема». Заработки, карты, выпивка — «вот и вся жизнь „заеденного средою“ и в то же время отъевшегося за счет этой среды человека». Старцев — это интеллигентное мещанство. Формированию таких «тупых, самодовольных и пошлых потребителей жизни» способствуют, в первую очередь, «нашими же руками заботливо устроенные особенности нашей школы», но этот аспект проходит мимо внимания Чехова.
• Бердников Г. П. Проблема человеческого счастья // А. П. Чехов. Идейные и творческие искания / Г. Бердников. 3-е изд., доработ. М., 1984. С. 405—406. 1-я публ.: А. П. Чехов. Идейные и творческие искания / Г. П. Бердников. М. ; Л., 1961.
  Ионыч поначалу не мирится с обывательщиной, пытается говорить о прогрессе, свободе, о значении труда, «но долго ли можно говорить на эти темы в обществе, которое его окружает?» Незаметно для себя он оказался покорен «ненавистной ему жизнью и превратился в одного из наиболее отталкивающих обывателей». Чехов ярко показал опасность примирения с существующим строем.
• Цилевич Л. М. Соотнесенность начала и финала // Сюжет чеховского рассказа / Л. М. Цилевич. Рига, 1976. С. 101–102.
  «Ионыч» по композиции сходен с романом-биографией: это «история жизни не завершившейся, но совершившейся». Это рассказ о безжизненной жизни, всё более обессмысливающейся, что выражается «взаимопоглощением конца и начала рассказа». Препятствием, отделяющим Котика от Старцева во времени и пространстве, становится музыка. Вначале читателя вместе со Старцевым раздражает «бездушная музыка», в конце читателя «раздражает и возмущает бездушие Ионыча».
• Михельсон В. А. О романах Веры Иосифовны, водевилях Ивана Петровича и пассажах Екатерины Ивановны Туркиных // Литературная учеба. 1981. № 5. С. 189—198.
  Центр содержания произведения составляет антибуржуазность. Старцев — сложная, противоречивая, замкнувшаяся в своем превосходстве над обывателями фигура, он оправдывает свой образ жизни в собственных глазах непрестанным трудом и невидимо для себя превращается в буржуа. Критик обращает внимание на «факты культуры, которые становятся как бы за текстом произведения», а именно: модный антиреалистический либеральный роман 90-х годов (роман Веры Иосифовны), водевили развлекательной обывательской драматургии («остроумие» Ивана Петровича), модернизм в русской музыке конца XIX века (музицирование Котика, которое «позволяет ей выйти за пределы эпигонских стилей и вкусов родителей). Катя — единственный светлый образ, но в Москве «Екатерина Ивановна Туркина разочаровалась в музыке, чуждой гражданских целей», т. е. в декадентстве.
• Рынкевич В. П. [О рассказе «Ионыч»] // Путешествие к дому с мезонином / Владимир Рынкевич. М., 1990. С. 292—298.
  В «Ионыче» гибнет не столько Старцев, сколько весь обывательский мир, а причина — в тотальном провинциализме, заполнившем до краёв жизнь уездной и губернской России, что непрестанно возмущало Чехова. Туркины не живут действительной жизнью, а играют в жизнь. Но у них в такой обстановке нет иного выбора, они не сумели осознать своих истинных способностей. Но даже графоманство и бездарная игра на рояле — шаг из болота мещанства к культуре. Чехов предвосхитил открытие психиатрии XX века — опасность жизни-игры, причина которой — «духовная незрелость, полуобразованность».
• Катаев В. Б. Старцев и Ионыч // Сложность простоты: рассказы и пьесы Чехова / В. Б. Катаев. М., 1998. С. 13—22.
  История в рассказе строится вокруг двух признаний в любви, как и сюжет в «Евгении Онегине», только герои поменялись местами. Объяснение судьбы Старцева тем, что «среда заела» — как минимум одностороннее. Герой в противостоянии среде — типичный конфликт в русской литературе, начиная с «Горя от ума». Отличие Чацкого от Старцева в том, что первого встречают враждебно, а на второго и внимания не обращают. Чехов пишет не об исключительном, а обыкновенном человеке, «протестантский запал молодости» которого не в силах противостоять ходу времени. Живой человек (Старцев) попадает в среду механических кукол (Туркины). Но в финале писатель отказывается оправдать героя, исходя из постулата-максимы: человек может быть обманут жизнью, он может быть не виноват, но «отвратительно то, во что может превратиться человек, которому дано всё, чтобы жить нормальной, полезной жизнью».