2. Из истории монастырей и монашества

Слово «монах» греческого происхождения, в русском переводе означает «один», «одинокий». Этим подчеркивается видимый уход монашествующих от мира.

Некоторые авторы возводят начало монашества ко I в. н. э. и среди первых монахов называют учеников св. апостола Павла, который сообщает о том, что «... те, которых весь мир не был достоин... скитался по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли» (Евр. 11:38). В кн. Деяний (IX, 36—41) и в I послании к Тимофею (V, 3—16) есть указания на «вдовиц», посвящающих себя молитвам и христианской благотворительности; можно предполагать, что это был особый класс женщин, живших общей жизнью в обособлении от мира. Название «вдовиц» можно и не понимать буквально ввиду упоминания в краткой редакции послания Игнатия к смирнцам «девушек, называемых вдовами». Признавая, что уже в апостольские времена были люди, уходившие от мира и жившие в целомудрии, посте и непрестанной молитве, большинство историков Церкви все же относят формирование монашества как специфического общецерковного института к IV в. н. э. Издание св. равноап. Константином Великим Миланского эдикта о веротерпимости (313) прекратило гонения и вывело христиан из катакомб. После недолгой языческой реакции римского императора Юлиана Отступника (331\332—363) христианство стало государственной религией Римской империи. Превращение из гонимой веры в официально признанную не способствовало укреплению христианских начал жизни, напротив, среди неофитов оказалось немало людей, пришедших в церковь их конъектурных соображений, в надежде поднять свой социальный статус. Как естественная оппозиция этому ослаблению и упадку христианство стало желание сильных духом уйти в горы, пещеры и пустыни, потому что в миру спастись трудно, если вообще возможно.

Отцом монашества традиция называет обычно прп. Антония Великого (ок. 251—356), который основал первый монастырь в Фиваиде (Верхнем Египте с центром в г. Фивы), в развалинах воинского укрепления в Писпире на берегу Нила. 20 лет он жил в одиночестве, позднее собрал вокруг себя учеников. Именно наличие последователей, основание прп. Антонием своеобразной монашеской «школы», делает этого пустынника основателем монашества. Чисто хронологически ему предшествуют подвижники и «вдовицы», упоминаемые у св. ап. Павла. В житии самого прп. Антония рассказывается о его беседе с прп. Павлом Фивейским (+341), который начал свой монашеский подвиг также раньше св. Антония.

Прп. Антоний основал анахоретское, а по-русски — особножительное монашество. Младший современник прп. Антония, прп. Пахомий Великий (+348) основал также в Фиваиде первую киновию (общежительный монастырь). В основу идеи киновии было положено послушание, внешне имевшее много общего с воинской дисциплиной, которой с юности был научен прп. Пахомий, в прошлом — римский легионер. В анахоретском монастыре каждый монах живет отдельно, питается трудами своих рук или приношениями прихожан и раз в неделю братия собирается для совершения литургии. Для общежительных монастырей характерна общая молитва, общий труд и общая трапеза. Все монашествующие живут по единому распорядку (уставу), который регламентирует труд и церковное служение (послушания). Так раскаленные пески фиваидской пустыни стали родиной христианского монашества.

К восточным славянам монашество пришло вместе с Крещением Руси. Первые монастыри в Киеве были греческими и служили там, очевидно, на греческом языке. Первая древнерусская школа монашества появилась с основанием прп. Антонием Киево-Печерской Лавры в 1051 г. Прп. Антоний (983 — 1073), уроженец Любеча (под Черниговом), принял постриг и монашествовал на Афоне, а затем с благословения игумена своего монастыря был отправлен для проповеди христианства на Русь. В пещере под Киевом (ныне в черте города) он начал подвиг пустыннической молитвы и вскоре собрал вокруг себя учеников. В числе первых учеников преподобного Антония был св. Никон, который в 1032 году постриг пришедшего в обитель преподобного Феодосия Печерского († 1074; память 3 мая). Когда около преподобного собралось 12 человек братии, общими усилиями была выкопана большая пещера и в ней устроена церковь и келлии для иноков. Святой Антоний, поставив над братией игуменом блаженного Варлаама. Вскоре по воле князя Изяслава игумен Варлаам удалился в Димитриевский монастырь и тогда игуменом над пещерным братством был поставлен прп. Феодосий. Число братии при нем достигло 100 человек.

Прп. Феодосий ввел в обители общежительный устав цареградского Студийского монастыря. Главные черты учрежденного им общежития были следующие: все имущество у братии должно быть общее, время проводилось в непрестанных трудах; труды разделялись по силе каждого игуменом; каждое дело начиналось молитвой и благословением старшего; помыслы открывались игумену, который был истинным руководителем всех ко спасению. Преподобный Феодосий часто обходил кельи и наблюдал, нет ли у кого чего лишнего, и чем занимается братия. Часто и ночью он приходил к двери келий и, если слышал разговор двух или трех иноков, сошедшихся вместе, то ударял жезлом в дверь, а утром обличал виновных. Сам преподобный был во всем примером для братии: носил воду, рубил дрова, работал в пекарне, носил самую простую одежду, прежде всех приходил в церковь, и на монастырские работы. Кроме аскетических подвигов, преп. Феодосий отличался великим милосердием к бедным и любовью к духовному просвещению и старался расположить к ним и свою братию. В обители он устроил особый дом для жительства нищих, слепых, хромых, расслабленных и на содержание их уделял десятую долю монастырских доходов. Все эти черты духовного устроения прп. Феодосия передались впоследствии прп. Сергию Радонежскому и его учениками, поэтому исследователь древнерусской святости Г. П. Федотов справедливо называл прп. Феодосия Киево-Печерского Моисеем-законодателем русского монашества».

После монголо-татарского нашествия монашество на Руси пришло в упадок, поскольку многие монастыри были сожжены при взятии русских городов, а монахи физически истреблены или уведены в ордынский плен. Впоследствии суеверные ханы Золотой Орды, боявшиеся «богов» других народов, дали русским храмам и монастырям ряд льгот и привилегий, фактически освободив от дани. Но возрождение монашества связано не с сомнительными милостями завоевателей, а с подвигом прп. Сергия Радонежского и реформой монашеской жизни свят. Алексия в середине XIV  в. Как раз к этому времени в Орде был принят ислам и лояльность ханов Орды к Русской Церкви иссякла. По совету патриарха Константинопольского Филофея и с благословения митрополита всея Руси Алексия прп. Сергий ввел в своем монастыре общежительный монашеский устав. До этого преобладающим типом монастырей в Московском и других русских княжествах и землях был особножительный монастырь. Рассчитанный на аскетов и подвижников особножительный устав вряд ли подходил для постригавшихся в монахи и монахини князей и бояр, давая им лазейку формально поступив монастырь в пожилые лета вести прежний вольготный образ жизни. Ученики прп. Сергия основали на Руси множество общежительных монастырей (более 50). Кроме того, они унаследовали у своего игумена строгость монашеской жизни, несение наряду с молитвенными тяжких физических трудов, любовь к книге и культурное делание. С прп. Сергием многие исследователи (протт. Георгий Флоровский и Иоанн Мейендорф, Н. С. Борисов, Г. М. Прохоров, Б. М. Клосс) связывают мистическую традицию исихазма о возможности непосредственного Богообщения через нетварный Фаворский свет. Эта традиция не только способствовала духовному возрождению монашества, но оказалась плодотворной и для искусства. Отблески Фаворского света искусствоведы находят в положенных энергичными мазками «светах» Феофана Грека и сиянии икон прп. Андрея Рублева.

Рубеж XV—XVI вв. ознаменовался острой полемикой с новгородско-московской ересью («жидовствующих») и полемикой между последователями прпп. Иосифа Волоцкого (осифлян) и Нила Сорского (нестяжателей) о возможной степени наказания еретиков и монастырском землевладении. Следует признать, что эта полемика несмотря на ее остроту не была антагонистической по своей сути, это был спор о двух путях спасения, которые на практике существуют одновременно и неразрывно связаны в истории Церкви. Для Церкви равно нужны и уединенные скиты, где подвижники ведут одинокую жизнь, возделывая своими руками огород, и образцовые общежительные монастыри, создаваемые прп. Иосифом и его учениками, способные совершать не только молитвенные подвиги, но и заниматься созиданием культуры, и широким социальным служением. И прп. Иосиф Волоцкий закономерно выступает не только гонителем еретиков, но также благотворителем, кормящим в голодный год всех приходящих в его монастырь, и одним из первых русских меценатов: почитателем и собирателем икон прп. Андрея Рублева и ценителем творчества своего современника Дионисия. А призывая казнить еретиков он буквально понимает слова Иисуса Христа («а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф. 18:6).

Прп. Нил Сорский вел полемику с «осифлянами» не с позиций светского гуманизма, как принято считать в популярной литературе, а с позиций крайнего аскетизма. Его выбор в отношении еретиков (не казнить) сродни поступку Серафиму Саровского, который столетия спустя дал изувечить себя своим собственным топором, но не поднял руку на напавших разбойников. В этом же ряду стоит и изумительное по силе и страшное для светского человека завещание прп. Нила Сорского: «молю вас, повергните тело мое в пустыни сей, да изъядятъ е зверие и птица, понеже съгрешило есть къ Богу много и недостойно есть погребения» (См. полный текст на сайте Пушкинского Дома АН по адресу: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=5090). В дискуссии осифлян и нестяжателей победа, как известно, осталась на стороне осифлян.

Эта победа объясняется не только и не столько поддержкой прп. Иосифа Волоцкого и его учеников светской властью, сколько невозможностью для всей Церкви идти путем скитской жизни. В полной мере это касалось и монастырей. Ведь монастыри были не только обителями молитвы, но и важным социальным институтом, теснейшими узами связанным с социумом. В советское время было признаком хорошего тона в научных и популярных публикациях неустанно повторять, что монастыри в XVI—XVII вв. были «феодалами-землевладельцами и крепостниками-эксплуататорами». При этом игнорировался простой и понятный факт, что в средние века земля, причем не пустая, а с крестьянами являлась основной формой общественного богатства, и без монастырского землевладения невозможно было развитие монастырской культуры. А говоря проще — без церковного землевладения был невозможен Андрей Рублев. Уже иконописание — дорогостоящее искусство, а что говорить об архитектуре или книжном деле... Уединенным скитам и пустыням не нужны вместительные каменные соборы и обширные трапезные, могучие стены и величественные башни. По сохранившемуся в Нило-Сорской пустыни преданию, в 1569 г. Иван Грозный хотел выстроить в ней каменную церковь вместо деревянной. Преподобный Нил явился во сне царю и запретил нарушать предание скитской нищеты.

Но в скитах, созданных по примеру Нила Сорского, нельзя (попросту негде) принимать тысячи паломников, наставлять их, кормить в трапезной, размещать в монастырской гостинице, защищать в случае войны... Забредший богомолец в скиту скорее обуза, чем желанный гость. Скит дело подвига немногих, а общежительный монастырь место общей молитвы монахов и мирян. Пойти по пути прп. Нила Сорского всей Церкви значило закрыть монастыри для мирян, что было и исторически, и социально, и религиозно невозможно.

У закономерного торжества осифлянства была и оборотная сторона: зависимость Церкви от светской власти и опасность секуляризация. Уже Иван III испытывал серьезные колебания кого из оппонентов поддержать: прп. Иосифа или прп. Нила? Его выбор первого был связан только с тем, что лишь изредка выходившие из своих лесов нестяжатели не могли стать надежной опорой светской власти. В дальнейшем, по Соборному уложению 1649 г. создается Монастырский приказ, ставивший монастырское землевладение под контроль государства. В основном за это знаменитый патриарх Никон называл уложение царя Алексея Михайловича «антихристовой книгой». После долгой борьбы архиереев, уже после удаления патриарха Никона Монастырский приказ был упразднен. Его снова восстановил Петр I. То, что предчувствовал Никон, свершилось при Петре. Церковь была порабощена государством. Вместо власти патриарха был учрежден Святейший и Правительствующий Синод, «сиречь Духовный коллегиум», как разъяснял в «Духовном регламенте» услужливым императору митрополит Рязански Феофан (Прокопович). Фактическим главой Синода стал обер-прокурор, назначаемый императором из числа светских лиц. Церковь вскоре была официально провозглашена «Ведомством православного исповедания» (позже явилась и аббревиатура: «ВПИ»). Ведомство, наравне с другими, как часть государственного механизма? Такая трактовка оказалась вредной и Церкви, и государству.

Монашество Петр I считал праздным сословием, молодежи в монастыри поступать запрещал, останавливал в обителях на постой солдат и предписывал содержать в богадельнях инвалидов.
Следующий этап секуляризации — царствование Екатерины II (1762—1796). В 1764 г. императрица осуществила задуманную еще при ее муже Петре III секуляризацию монастырских земель. Все монастырские земли изымались в пользу государства. Для монастырей вводились штаты. По штатам все монастыри Российской империи делились на три класса. В зависимости от класса государство давало средства на содержание соответствующего числа насельников. Для I класса это было 33, для II — 16, для III — 8 человек. Соответственно, в названиях монастырей появились странно звучащие слова: «второклассный», «третьеклассный». Хуже всего пришлось «заштатным» монастырям, т. е. тем, которые остались за штатами и не получали финансирования из казны. Многие из таких обителей закрылись, уцелели лишь те, которым посчастливилось найти благодетелей из числа богатых помещиков и купцов.

Весь XVIII  в. проходит под знаком упадка монашества. Лишь в конце столетия намечаются первые симптомы его возрождения: в Саровских лесах молится прп. Серафим, а на горе Афон, позднее в молдавских монастырях совершает свой духовный и литературный подвиг неутомимый переводчик святых отцов прп. Паисий (Величковский). Два этих старца стоят у истоков если и не возрождения, то оздоровления монашеской жизни в XIX в. Учениками учеников прп. Паисия Велтичковского были, в частности, старцы Оптиной Пустыни. А Оптина в XIX стала центром притяжания православно-мыслящей интеллигенции, таких людей как И. В. П. В. Киреевские (похоронены в Оптиной Пустыни), М. П. Погодин, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, К. Н. Леонтьев...
XX в. и революция в России принесли тяжкие испытания верующим людям и монастырям. Большую часть монастырей закрыли, а большинство монашествующих оказались в тюрьмах, лагерях и ссылках. Далеко не все вернулись... Многие из них вошли в сонм новомученников и исповедников Российских...К концу советской эпохи во всем громадном Советском Союзе существовало всего 18 действующих монастырей и еще два находились за границей (для сравнения — к 1917 г. в России было 1257 монастырей).

Возрождение РПЦ и монастырей, как ее неотъемлемой части, началось накануне и после празднования 1000-летия Крещения Руси (1988). О конце 80-х — начале 90-х иногда в шутку говорят как о «втором Крещении». Вместе с монастырями стало возрождаться и паломничество по святым местам. Вряд ли это можно называть модой: мода держится несколько лет, а традиция поклонения святыням Отечества существует много веков и лишь ненадолго была прервана потрясениями XX в.

Как мы уже говорили, сейчас у РПЦ 713 монастырей, в том числе непосредственно на территории России их 443: 208 мужских и 235 женских обителей. Редкое путешествие по русским городам обходится без посещения монастырей. Верующие люди ищут в них молитву и опытных духовников, туристы знакомятся с замечательными памятниками отечественной истории и культуры. Что же, начнем это и путешествие и мы, пусть библиографическое и виртуальное...